Отражение удара - Страница 9

В субботу утром он проснулся, сразу же с тоской подумав о том, что сегодня выходной и, следовательно, придется целый день выслушивать разговоры о винилис-коже и разнообразных способах обивки дверей. Вопреки его ожиданиям, Алла Петровна не спешила атаковать. Впрочем, решил он, куда ей торопиться: впереди целых два дня…

Умываясь, он с некоторым недоумением обнаружил на подушечках указательного и большого пальцев правой руки несколько мелких параллельных порезов. Это выглядело так, словно он долго вырезал бритвенным лезвием какие-нибудь трафареты, как когда-то в армии, во время ночных бдений в Ленинской комнате. Он попытался припомнить, где ухитрился порезаться, и не смог: он давным-давно не занимался оформительскими работами и, более того, был абсолютно уверен, что вчера вечером не было никаких порезов. Или все-таки были?

Мало ли, где можно незаметно для себя порезать пальцы… Взялся за что-нибудь острое — например, за открытое окошко в троллейбусе или за край стекла на работе, — вот тебе и порезы…

Это было логично, если не принимать в расчет того, что всю дорогу домой он провисел в самом центре битком набитого салона, цепляясь за поручень левой рукой, а на работе даже близко не подходил ни к какому стеклу.

Может быть, дома? Он попытался восстановить в памяти вечер, но тот терялся в какой-то туманной дымке. Он помнил, что на ужин были его любимые блинчики, а потом они с женой, кажется, смотрели телевизор, но что именно смотрели, Сергей Дмитриевич припомнить не мог, не говоря уже о том, что было дальше.

«Господи, — подумал он, — как же я вымотался!

Скорее бы в отпуск! Буду лежать на диване и ничего не делать целый месяц, и пропади оно все пропадом! Надо же, до чего дожил: ничего не помню!»

Прихлебывая мелкими глотками утренний кофе и наслаждаясь неожиданным перерывом в боевых действиях, он вдруг услышал доносившиеся с лестничной площадки возбужденные голоса. Разговаривало несколько человек, и тон беседы все время повышался, но о чем идет речь, было не разобрать. Когда собеседники перешли на крик, Сергей Дмитриевич досадливо поморщился и поставил, чашку на стол.

— Черт знает что, — сказал он жене. — Ты все-таки права. Как только получу деньги, первым делом обобьем дверь. Орут, как на ярмарке, невозможно спокойно кофе выпить.

— Правда, — согласилась жена, орудуя у плиты. — Что это они, как с цепи сорвались?

— Пойду посмотрю, — решил Сергей Дмитриевич.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — рассмеявшись, напомнила жена. — Сходи, сходи, мне тоже интересно, да боюсь, котлеты сгорят.

Шаркая по линолеуму домашними шлепанцами, Сергей Дмитриевич вышел в прихожую, открыл дверь и выглянул на площадку.

На площадке было полно народу. Четыре из шести выходивших на нее дверей были распахнуты настежь, и полуодетые жильцы что-то оживленно обсуждали, собравшись в центре площадки. Помимо соседей по этажу Сергей Дмитриевич углядел здесь же зловредную бабку Веронику Ивановну с тринадцатого, нагруженную своеобычными авоськами с кефиром, хлебом и пустыми бутылками. Старушенция была суеверной и всегда выходила из лифта то на двенадцатом, то на четырнадцатом этаже, избегая нажимать кнопку своего. Она, как и следовало ожидать, разорялась больше всех, так что пронзительное старушечье карканье перекрывало голоса присутствующих, мешая разобраться, в чем дело.

Впрочем, Сергей Иванович понял, что к чему, очень быстро. Дверь квартиры номер сто шестьдесят пять, расположенная как раз напротив и до сих пор остававшаяся закрытой, объяснила ему все лучше всяких слов. Новенькая темно-вишневая обивка свисала с нее неопрятными клочьями, беззастенчиво выставляя напоказ белый волокнистый наполнитель. Невооруженным глазом было видно, что кто-то основательно поработал над ней бритвенным лезвием или очень острым ножом.

— А, Серега! — возбужденно приветствовал Шинкарева сплошь заросший черным курчавым волосом Паша Иваницкий. — Ты видал, чего делают, суки! Во всем подъезде двери пописали, говноеды!

— С жиру бесятся, подонки, — авторитетно заявила Анна Яковлевна из сто семидесятой, возмущенно тряся всеми подбородками сразу.

— Факт! — прорычал Иваницкий. — Поймать бы, козлов, и шкуры ихние поганые заместо обивки к дверям приколотить!

— Вот черт, — растерянно сказал Сергей Дмитриевич. У него вдруг заныли порезанные пальцы. — А я, дурак, расстраивался, что не успел…

— Да, — согласился Иваницкий, — тебе, брат, повезло.

— А может, он и порезал, — вставила свои пять копеек карга с тринадцатого этажа. — Чтоб, значит, ни себе, ни людям.

— Господь с вами, Вероника Ивановна, — пролепетал Сергей Дмитриевич, непринужденно засовывая правую руку в карман, — что вы такое говорите, в самом деле…

— Во дает старая кошелка! — восхищенно воскликнул Иваницкий. — Ты это брось, Ивановна. Серега — наш человек. Он сам строитель, знает, что почем. Может, это ты ночью развлекалась? Сама же вечно жалуешься, что бессонница мучает…

— Глаза твои бесстыжие! — заверещала Вероника Ивановна, громыхая стеклотарой, и пустилась в длинное перечисление недостатков Паши Иваницкого.

Сергей Дмитриевич вздохнул и аккуратно прикрыл дверь. Заперев замок на два оборота, он вынул из кармана правую руку и некоторое время стоял в прихожей, тупо разглядывая параллельные неглубокие порезы на подушечках пальцев и тихо радуясь тому, что не успел пожаловаться жене на неизвестно откуда взявшуюся травму. Испуга не было — видимо, его время пока не приспело. Шинкарев просто не мог поверить в реальность происходящего. Поверить можно было во что угодно: в самое нелепое совпадение, в полтергейст, в колдовство и гипноз, но не в то, что он, Сергей Дмитриевич Шинкарев, мог полночи перебегать на цыпочках с этажа на этаж, кромсая обивку чужих дверей. «Совпадение, — решил он наконец. — Это просто не может быть правдой, и значит, это — дурацкое совпадение.